Реформа тюремной медицины снова назрела. Комментарий Георгия Бовта

В 2010 году директор ФСИН РФ Александр Реймер анонсировал эксперимент в трех регионах по выводу тюремной медицины из-под подчинения начальников СИЗО и колоний. Инициатива так ничем и не закончилась, а нерешенные вопросы до сих пор остались таковыми: тюремная медицина не заинтересована в объективности, отмечает политолог

Бывший главврач «Матросской Тишины» Александр Кравченко приговорен к семи годам колонии. Его обвиняли в том, то он выдавал подозреваемым фиктивные справки о заболеваниях, позволяющие им освободиться. Кроме того, по версии следствия, Кравченко содержал в стационаре заключенного, у которого не было заболеваний, требующих такого лечения. Как понимать такой приговор?

Следствие по делу Кравченко с самого начала испытывало трудности с доказательной базой, однако при этом у осведомленных в его подробностях людей была уверенность, что оно будет доведено до обвинительного приговора. Так бывает, когда человек идет против системы.

Сначала Кравченко вменяли в вину незаконное освобождение восьми человек, потом уже лишь четырех. Первоначальное обвинение во взяточничестве доказать тоже не удалось. Появилось другое обвинение — дескать, врач хотел «повысить свой авторитет» в глазах некоего «криминального авторитета». В итоге все переквалифицировали в злоупотребление полномочиями, повлекшее тяжкие последствия (ч.

3 ст. 285 УК РФ — до десяти лет заключения). Тяжкие последствия в данном случае — это то, что «пострадал принцип неотвратимости наказания, а также авторитет ФСИН и занимаемой Кравченко должности». Также обвинение посчитало, что Кравченко, «ложно поняв указание руководства о снижении перелимита заключенных», решил разгрузить СИЗО, выпустив по медицинским показаниям четырех осужденных. Притом что в «Матросской Тишине» содержится до 1700 заключенных.

По свидетельству адвокатов, всех четверых освобожденных точно нельзя назвать здоровыми людьми: один был в коме на момент освидетельствования после инсульта, другой наполовину парализован, третий страдал сердечной недостаточностью, а четвертый был болен редким аутоиммунным нервно-мышечным заболеванием. Ни одного из них после освобождения и ареста Кравченко отбывать срок дальше не вернули и дел об освобождении не пересматривали.

Судя по всему, дело Кравченко стало результатом его конфликтных отношений с руководством «Матросской Тишины», учитывая, что тюремная медицина находится в подчинении ФСИН. И тюремное начальство явно не любит, когда его «подопечные» выскальзывают на свободу из-за каких-то там болезней и по милости людей в белых халатах. И без согласования. Символично, что приговор Кравченко был оглашен одновременно с постановлением пленума Верховного суда о внесении в Думу законопроекта, по которому постановление суда в части освобождения осужденного от отбывания наказания в связи с болезнью подлежало бы немедленному исполнению. Но врачи теперь будут еще больше опасаться выходить в суды с такими инициативами.

Положение, которое вводило принципиально новое основание освобождения от наказания — в связи с болезнью и которое не было известно советскому правосудию в принципе, появилось лишь в 1996 году. А в УПК РФ возможность учета наличия тяжелого заболевания у подозреваемого или обвиняемого как основание для изменения меры пресечения в виде заключения под стражу появилось в 2010 году. Список из двух десятков болезней, при которых человек должен быть освобожден из СИЗО, был утвержден правительством РФ еще в 2004 году (постановление № 54), его не раз критиковали за неконкретность. Но лишь в ноябре 2021 года Минюст «в целях гуманизации правосудия» расширил список, включив в него расстройство питания, нарушение обмена веществ, заболевания мочеполовой системы, систем кровообращения и пищеварения, болезнь Паркинсона, эпилепсию и любые новообразования, требующие хирургического вмешательства. Однако наличие такого списка по-прежнему не освобождает людей от СИЗО на стадии избрания им меры пресечения. Уже были громкие случаи вроде смерти вскоре после ареста на четвертой стадии рака.

Процедура медосвидетельствования очень формализована. Однако в условиях, когда тюремная медицина остается в полном подчинении руководству ФСИН, от нее трудно ожидать объективности и, главное, независимости экспертизы. На практике, надо понимать, каждый диагноз неформально согласуется с тюремным начальством. Судя по всему, в истории Кравченко коса нашла на камень. Кстати, один из его предшественников на посту главврача той же больницы «Матросская Тишина» Сергей Мазуров, у которого в больнице умер юрист Сергей Магнитский, не понес никакого наказания за то, что его не освободил, пока тот был жив. Да и вообще, практически все предшественники Кравченко на этом уходили либо со скандалом, либо под угрозой уголовного дела.

По свидетельству правозащитников, в прошлом году на каждые 50 заключенных только в Москве, которые настаивали на медкомиссии, только одного врачи на нее отправили. И только двое добились освобождения по болезни. Из более 11 тысяч, находившихся в СИЗО.

Разговоры о выводе тюремной медицины из ведения ФСИН и передаче Минздраву велись еще 15 лет назад. Тогдашний директор ФСИН Александр Реймер затеял даже эксперимент в трех регионах по выводу медиков из-под подчинения начальников СИЗО и колоний. Он тогда тоже ссылался на правозащитников, которые «говорили, что поскольку медицина подчинена начальнику СИЗО, колонии, тюрьмы, то она необъективна в своей оценке. Мол, делает то, что прикажут». Эксперимент тот ничем и не закончился, самого Реймера уволят в 2012 году, а в 2017-м приговорят к восьми годам по громкому делу о махинациях с электронными браслетами. И даже в УДО в 2020 году отказали. Система и в его случае показала свою жесткость.