Николай Богданович, Monochrome: «Мы называем это коротко — слабоумие и отвага»

У нас в студии Николай Богданович — сооснователь бренда Monochrome. Бренд, который вы считаете как предприниматель своим. А Алиса Боха — ваша супруга и главный дизайнер — привлеченный вами главный специалист. Правильно?

Николай Богданович: Это ровно так и есть во всех смыслах.

При этом мы и останемся. Я человек, далекий от моды, одевающийся просто, и я, естественно, спросил окружающих и выяснил, что все поголовно женщины в моем окружении очень хорошо знают Monochrome и, в общем-то, присматриваются или хотят его купить по мере возможностей. Среди мужчин почти не знают, но, что интересно, о Monochrome знает моя 11-летняя дочь, которая не проявляет никакого интереса вообще ни к каким брендам. Я спросил: «Откуда, ты знаешь, ну, может быть, из какого-нибудь TikTok, Likee и так далее?» — «Нет, в «Кофемании» мы что-то ели, и разыгрывалась футболка Monochrome». Мы были, кстати, вместе, я, естественно, не запомнил. Футболка Monochrome из кофейного жмыха.

Николай Богданович: Да, так и есть.

Это было год или полтора назад, но она запомнила.

Николай Богданович: Около того, и очень быстро произошел солд-аут и пирожных, и футболки, в общем, успешно прошла коллаборация.

Про кофейный жмых все-таки я должен вас спросить. Это шутка?

Николай Богданович: Нет-нет, это абсолютно никакая не шутка. Вообще, в модной индустрии довольно активно развивается устойчивая повестка и применяется альтернативный материал для создания волокон. То есть не всегда это, конечно же, на 100% сырье, созданное из какого-то вторсырья, но примеси присутствуют. В данном случае использовалось, по-моему, 35% кофейного жмыха.

Откуда его взяли? Откуда привезли?

Николай Богданович: Слушайте, выйдите на улицу, найдите мне человека без стаканчика кофе.

Нет, просто вы знаете, это кофейная гуща, я не знал, что она превращается в футболки.

Николай Богданович: Нет, на самом деле она во много во что превращается.

Это российское сырье?

Николай Богданович: Нет, мы почти не используем отечественное сырье, к большому моему сожалению. Более того, у нас даже есть сейчас такой задел на будущее. У нас есть своя мануфактура, и одно из направлений в обозримой перспективе — работа над собственными полотнами, потому что мы нигде в России не можем найти нормальное полотно трикотажное, применимое в производстве, в работе над нашим продуктом. Поэтому сейчас мы работаем с большой периферией поставщиков по всему миру. В данном случае это была Турция, если не ошибаюсь.

Я маленькое лирическое отступление сделаю для наших слушателей. В качестве визитной карточки появилось все из одной худи всего-то девять лет назад.

Николай Богданович: Десять. Я недавно перепроверял, но официально мы оставили девять.

Уже через три года или четыре плюс-минус, после появления первой вещи, которая случайно появилась, коллаборацию вам предложил не кто-нибудь, а Reebok. Это о многом говорит. Значит, в вашей одежде появилась известная модель Хайди Клум.

Николай Богданович: И не только.

Вы можете продолжить. Кто еще? Я не всех помню. Я не очень в этой теме.

Николай Богданович: Да многие, Эмили Ратаковски, Тина Кунаки, Мадонна была в нашем пуховике, отправляли несколько изделий Бейонсе, Даня Медведев получал от нас подарок за победу на US Open.

Теперь расскажите, а как эти западные звезды еще до пандемии оделись в ваши вещи?

Николай Богданович: Это работает плюс-минус так же, как у нас. Это довольно проработанная индустрия в целом, и если кто-то думает, что звезды медийные — это какая-то недосягаемая вообще субстанция и нельзя выйти на контакт, то тут все проще. У каждой звезды есть свой стилист, его работа — изучать рынок, смотреть, что есть интересного, и сделать образ своего клиента неповторимым. А как вы правильно сказали, Monochrome — это уникальный продукт. То есть до того, как мы придумали повседневный оверсайз, раньше этого просто не было. Это были какие-то отдельные направления внутри коллекций, мы же взяли это за основу наших коллекций, идем и продолжаем развиваться.

То есть до вас в мире не было моды на оверсайз, которая стала доминирующим трендом в последние годы?

Николай Богданович: Я не берусь отвечать, конечно, за весь мир, но в России совершенно точно нет, мы стали первым брендом в стране.

А на Западе? Потому что имена, фамилии, которые вы сейчас называли, я не могу себе представить, нельзя же купить Мадонну. Вы не могли купить Хайди Клум, у вас не было точно денег никаких вообще.

Николай Богданович: Ты можешь представляться в разных шоу-румах просто как айтем, который существует. То есть если стилисту звезды что-то приглянется из этого, она обязательно использует это в образе. В фаворе вещи те, которые еще не примелькались на экране. В тот момент на западном рынке мы вообще никак не были представлены, поэтому появился интересный продукт, не нужно прикрывать логотип, пожалуйста, давайте использовать.

Ну вот вы говорите, что это не так сложно, как может показаться. Сейчас идет хайп, я не помню, как правильно называется фирма-производитель, но благодаря Сергею Лаврову вокруг свитера «СССР». Вот они, допустим, пошлют этот свитер, может быть, не на Запад, хотя на Востоке, пожалуй, таких медийных звезд нет. То есть вы говорите, что это несложно, любой может взять, послать и это сработает?

Николай Богданович: Это как динозавр на Красной площади, это сработает в 50% случаев, вполне себе неплохо для того, чтобы попробовать. В худшем случае не сработает, и на наших стратегических сессиях, если это можно так назвать, когда мы принимаем те или иные решения, пробуя что-то новое, я всегда повторяю одну и ту же фразу: «Ребят, в худшем случае не получится. В худшем случае мы потеряем какую-то часть денег, ничего страшного, давайте попробуем». То же самое и здесь — давайте попробуем.

Теперь опять же для тех, кто не знает историю вашего бренда, все-таки стоит рассказать, как это началось. Я начну с того, что Monochrome в тот момент была фирма полиграфическая, а вовсе не бренд одежды.

Николай Богданович: Смотрите, ну мы же на Бизнес ФМ, за моими плечами почти десять лет работы в банках самых разных, я вообще воспитывался в семье как будущий банкир, Коля-банкир. Ровно так и получилось, получил профильное образование и пошел по этой карьерной лестнице. Но что я за собой замечал, что да, все хорошо и вроде бы как я развиваюсь в этой профессии, что-то даже получается, но скорее больше за счет каких-то коммуникативных навыков и возможности приспосабливаться, но я не чувствовал, что я действительно занимаюсь каким-то вот своим делом, мне нужно что-то попробовать для себя. И это был, кажется, 2015 год, волна сокращений по банковской сфере. И на тот момент я уже был руководителем управления, и просто ко мне пришли с запросом: «Николай, из твоего управления надо троих человек сократить». И я вернулся с обратной связью, что зачем нам сокращать людей, которым, возможно, эта работа очень нужна, и более того, наверное, даже они ее любят, вот сократите меня, ровно тот же самый ФОТ, я получу какие-никакие с собой деньги в дорогу и попробую что-то на эти деньги сделать». И тогда как раз-таки я на коленке придумал бренд дизайнерской полиграфии. Название придумалось само собой, потому что с фабрики пришел ответный запрос: «Ребята, а как бренд-то называется, для кого мы делаем образцы?» А идея заключалась в том, что ты по черной бумаге пишешь белой гелевой ручкой либо графитовым карандашом, чтобы на полутонах это все можно было отсмотреть. И я так подумал: белое, черное, да пускай будет Monochrome, бог с ним. И как-то с тех пор и привязалось. И логотип я сам придумал. Но спустя какое-то время я встречаю Алису, мою жену. А за ее плечами была уже карьера стилиста, то есть она конкретно в фэшене работала уже очень долго, порядка 12 лет. Не буду перечислять всех клиентов, с которыми она так или иначе взаимодействовала на всевозможных съемках, будь то съемки клипа, выходы, красные дорожки, журналы. Но есть определенная насмотренность и экспертиза в том, что касается создания одежды. И чуть-чуть раскачав полиграфический бренд, уже за одним из ужинов я задаю вопрос: «Слушай, а что сейчас могло бы быть вообще интересно? Давай подумаем, вот у меня есть время, у меня есть какой-никакой бренд, какая-то база производственная, давай попробуем что-то придумать, что-то сшить». И мы начали с того, что мы для нее придумали униформу. То есть что такое стилист вообще? Это человек, который на съемочной площадке должен не отсвечивать, ни в коем случае не оттенять своего клиента, быть незаметным, он должен одеваться удобно, комфортно, чтобы выдержать несколько смен подряд, поспать в машине, снова проснуться и пойти в авангард. И от нее прозвучал запрос — сделай мне комфортный большой свитшот в каком-нибудь нейтральном оттенке. И у меня, кстати, где-то даже сохранился этот стикер желтый, обычный канцелярский стикер, на котором она нарисовала свитшот, размеры подписала, где какой манжет, просто на глаз, как ей казалось. И я отправил этот самый эскиз, если можно так сказать, своим коллегам, кто занимался рекламой, у них на подряде было производство одежды.

Мерча, видимо, раз занимались рекламой.

Николай Богданович: Мерча, да. И вот, получив первый свитшот ровно в тех пропорциях, которые мы указали на том самом желтом стикере, я его забираю, примеряю на себя, и, в общем-то, мое сообщение было такое. Я говорю: «Алис, что-то какая-то фигня получилась, очень странная вещь». Она говорит: «Ты пришли фотографию». Я присылаю фотографию, она сразу: «О, это то, что нужно». У нас было 18 тысяч рублей накопленного капитала, и мы произвели первую небольшую партию свитшотов. По-моему, первым звездным нашим клиентом, если можно так назвать, стала на тот момент Вера Брежнева.

Я так читал, да. Причем случайно.

Николай Богданович: Это очень было нативно. Ей было холодно, и Алиса ей просто отдала, а она сфотографировалась. Кто-то сказал: ой, ну вот вам и повезло. С одной стороны, конечно же, да, но, с другой стороны, нам и не повезло в ту же секунду, потому что, естественно, хлынули запросы, но ты не можешь их удовлетворить, потому что у тебя нет ничего. Мы же вообще еще ничего не сделали, даже фотографий еще не было этого свитшота — ни каталожных, никаких. Более того, мы и не знали, это надо вообще развивать или не надо это развивать, может, мы просто для Алисы это сделали и для Веры. Но мы совершенно точно увидели в этом потенциал, и встал вопрос денег, на что это все производить. И тогда — я часто говорю, что я плохой бизнесмен, но неплохой предприниматель, и я придумал такую штуку, это широко известный формат краудфандинга, то есть у нас была розничная цена изделия, и мы вышли с месседжем, что — ребята, вот смотрите, есть свитшот, мы видим запрос, окей, принимается. У нас в моменте нет денег это произвести, а вы можете оформить платный предзаказ уже сейчас.

И мы вам сошьем.

Николай Богданович: Со скидкой. Это фактический предзаказ. Просто на тот момент это нигде не практиковалось, абсолютно нигде. И мы вышли с честным месседжем, кстати, для нас очень важно понятие «искренность», семья, любовь и искренность. Мы всегда говорим, как оно есть, что — ребята, у нас нет денег, но мы умеем и знаем, как это сделать.

Теперь вот сразу скажите, оборот я в прошлом году смотрел, вы называли цифру 1,4 млрд рублей.

Николай Богданович: Нет, 2,4 млрд рублей. У нас был кратный рост каждый год с момента основания.

В этом году сколько будет?

Николай Богданович: Слушайте, ну этот год вообще сложный очень, очень тяжелый для всех. У всех проблемы начались еще с зимы, потому что зимы-то не было.

Знаете, я тоже поделюсь фразой, популярной ныне: «Этот год хуже прошлого, но лучше следующего».

Николай Богданович: Мы опасаемся, что ровно так оно и будет. Другое дело, что у нас есть пространство для маневра, потому что, как я сказал, у нас есть собственная мануфактура, на которой мы производим нашу продукцию, и это дополнительный сустав в нашей руке, то есть мы можем управлять этими процессами, рассчитывать глубину, не перепроизводить.

В общем, 2,4 млрд рублей оборота пока останется рекордом, да?

Николай Богданович: Нет, мы его в этом году побьем точно.

А, все-таки он не хуже прошлого.

Николай Богданович: Нет. Динамика хуже прошлого.

Динамика, окей. Это называется охлаждение.

Николай Богданович: Ну да, но в абсолютных цифрах все прекрасно.

Так и есть, да. Значит, вы не продаетесь на маркетплейсах?

Николай Богданович: Кстати, мы сейчас заходим на Lamoda, нас убедили. В раздел «Премиум». Ребята, на самом деле, сделали большую работу над своими ошибками. Мы же у них пробовали выставляться несколько лет назад и со скандалом расторгли договор.

Скандал был связан с чем?

Николай Богданович: Давайте не будем ворошить, потому что мы ныне партнеры. Но, на мой взгляд, ребята тогда просто неструктурно отработали. То есть ровно все те договоренности, которые мы достигли на подготовке к проекту, не были соблюдены, давайте так.

Ну ладно, хорошо, без скандалов. Все-таки вы не бренд массовой одежды, вы верхний сегмент, о ценах еще поговорим. У вас работает онлайн-магазин, чем вам онлайн-магазина не хватает?

Николай Богданович: Нам более чем хватает, но мы же говорим о том, что привлекаем новую аудиторию. И мы понимаем прекрасно, что на маркетплейсах в том виде, в котором они есть сегодня, есть наш клиент. Мы это понимаем, мы это видим, и площадки сильно выросли и позиционируются, они классно выглядят, и подборка продуктов у них хорошая, в общем, там очень даже не стыдно сейчас присутствовать.

Вот извините, как-то у меня все равно не вяжутся ваши вещи и ПВЗ.

Николай Богданович: Не вяжутся.

Lamoda — это немножко другое. Значит, мы проскочили от 18 тысяч рублей к 2,5 млрд рублей, которые есть сейчас. Я быстро посмотрел цены на изделия, они, кстати, я думал, что будут дороже, потому что в модной женской среде высочайший интерес к вашему бренду, и ваши вещи все-таки стоят чуть дешевле, чем западные бренды в ЦУМе. Чуть дешевле. Но дорого.

Николай Богданович: Дорого, но я все-таки хочу обратить на это внимание, что мы держим цены, и более того, даже среди российских модных брендов я не могу сказать, что мы самые дорогие. То есть я иногда смотрю ценники коллег и немножко удивляюсь.

Но при этом вы говорили, что в ваших вещах заложена стоимость бренда, то есть она не так уж сильно вяжется с себестоимостью конкретной вещи, но при этом добавляли: вся маржа не тратится, а тут же вкладывается в новое. Как происходит ваше новое, расскажите.

Николай Богданович: Мы это называем коротко «слабоумие и отвага». Это чистый креативный процесс, мы пытаемся это сейчас структурировать, этот процесс, но в чем наше огромное преимущество — что в любой день может войти в офис Алиса и сказать: «Убираем, все, что я нарисовала до сегодняшнего дня, больше мне не нравится, мы прямо сейчас это берем и убираем и начинаем рисовать новое». Просто потому, что она проснулась в таком настроении, вдруг почувствовала, что надо вот так, ну и все, и дальше мы бежим. То есть она дает концепцию, мудборды, вдохновляет команду дизайнеров внутри компании на создание каких-то первых эскизов, и дальше уже идет техническая работа, утверждение концептуальных эскизов, переход к эскизам профильного характера, с чем можно работать, разработка паспорта продукта, планирование, когда мы хотим это релизить, где мы будем это размещать, на собственной фабрике или на контрактной фабрике, такие тоже у нас есть.

Расскажите про собственную фабрику, это ведь тоже не самая типичная история в нашей модной индустрии.

Николай Богданович: Очень нетипичная история, с точки зрения цены абсолютно безумная. Нет никакого смысла сегодня открывать собственную фабрику, в лучшем случае у российских брендов есть какие-то экспериментальные цеха, где они производят тестовые образцы с тем, чтобы потом запустить их в серию. Но мы же все-таки любим то, что мы делаем. И если мы что-то придумали и нам это нравится, мы хотим это как можно скорее выпустить, пока не разлюбили. А если мы говорим про контрактные фабрики, то это всегда растянутые сроки — от девяти месяцев до года. За этот период мы уже придумаем новые коллекции, и наш фокус внимания сместится в другую сторону.

Мотивация понятна, но как вам удалось так быстро организовать с пустого места производство в Зеленограде? Я еще читал, что и денег заемных вы не брали. То есть говорили, что 50 тысяч однажды брали, потом решили больше этого не делать.

Николай Богданович: Ну вот после этого никогда не брали, да, потому что пришлось их отдавать, и не очень приятно это было в целом.

Но вот как такие чудеса происходят, притом что всем известно и вами повторялось, что кадров для этого нет, оборудование не наше. То есть, в общем, кажется, это должно на годы растягиваться.

Николай Богданович: Не все сразу. То есть сегодня у нас 2 тысячи квадратных метров, но мы не говорим о том, что мы сразу эти 2 тысячи построили и начали на них работать. Это было 150 метров, мы очень боялись входить.

Одна квартира. Большая, хорошая квартира.

Николай Богданович: Еще какая квартира, у меня такой нет. Опять же, можно было квартиру себе купить, но нет, мы решили цех построить. Просто потому, что нам хочется пробовать все делать самим и создавать новую реальность для отрасли. То есть переходить на новые рельсы, показывать, что легкая промышленность может работать и у нас, если к этому хорошо подходить. Это не просто арендованная коробка, куда мы расставили швейные ряды, раскроенные столы и начали лабать одежду — ни в коем случае. Это определенная производственная культура с понятным графиком, с понятным порядком выплат зарплат сотрудникам, с хорошими рабочими местами и атмосферой. Я из чего исходил? Мне очень хотелось создать место, работая в котором, люди получают настоящее эстетическое удовольствие и, приходя домой, делятся впечатлениями о том, как у них прошел день, потому что это то, чего был лишен я, работая в банках. Я приходил домой, и меня спрашивают: ну что, как рабочий день прошел? А я меньше всего хотел об этом говорить, потому что никак. Я просто отработал и завтра зарплату получу.

А сколько сейчас человек охвачено этим теплом бренда?

Николай Богданович: Смотрите, я сейчас назову общую цифру на розницу и на производство, это порядка 300 человек, чуть-чуть меньше на сегодняшний день общий штат сотрудников, но в пропорции, наверное, порядка 130-150 человек работают непосредственно на мануфактуре. Но надо понимать, что мануфактура — это помимо производства, и складское хранение, это и бэк-офис, и аналитическая часть, в общем, там хватает людей.

Расскажите про ваш успех, он к вам пришел почти сразу, но стал невероятным уже в 2019-2020 годах, когда к вам пришел Reebok и вы сделали для них не что-нибудь, а кроссовки.

Николай Богданович: Ну, мы начали с пуховиков.

Но еще и кроссовки. И вас не удивляет все, что с вами происходит? Вообще, как говорится, вы не боитесь, что так не вечно будет?

Николай Богданович: Не пугает. Не удивляет, не пугает, меня это восхищает. То есть, пока оно есть так, я стараюсь сделать все возможное, чтобы оставить что-то после себя, потому что потом мои дети, я надеюсь, будут этим заниматься, и хочется, чтобы все-таки была какая-то история. Ну назовите мне хоть одну компанию с историей вечного взлета. Конечно, такого не бывает.

Значит, возвращаясь к самому первому, откуда люди про вас знают? Я так понял, что вас очень хорошо знают все, кто сидит в Instagram (сеть принадлежит Meta, признанной экстремистской и запрещенной в России. — Бизнес ФМ.). Ну, по крайней мере, пользуются им. Естественно, это женщины в большей степени. И с тех пор, как этот ресурс запретили в России, это повлияло на ваш бизнес?

Николай Богданович: Да, это хороший инструмент, мы показываем там эстетику, мы же не продаем вещи, мы нигде не пишем, не выходим с рекламными лозунгами: «Мы выпустили новую толстовку, она стоит 20 тысяч, переходите по ссылке и покупайте». Нет, мы говорим внутри Monochrome про эстетику, про антураж, про чувства, про смыслы и про ценности. И вопрос в том, на какой площадке мы об этом говорим. Сейчас удобнее в «Запретграме» это делать просто потому, что функционал помогает донести, или мы просто привыкли к этому функционалу, но помогает донести эти смыслы наиболее нативно, и люди хорошо это чувствуют. У меня есть еще второй проект, Tears Of, и там как раз Telegram — это самое теплое и уютное место из всего нашего шлейфа медиа, потому что там я рассказываю о всей внутрянке, о своих чувствах. Это просто мой живой дневник 24/7, я туда что-то пишу, какие-то свои мысли, и это все очень тесно перекликается. В Monochrome примерно похожая история. Если Instagram — это наша витрина, наша визитная карточка и эстетическая картинка, то в нашем Telegram вы можете увидеть всю внутрянку: как устроен наш цех, какие люди там работают, мы много чего обсуждаем, комьюнити, что ли, я не знаю.

Мы уже сказали, что денег заемных вы не брали и все-таки цех построили.

Николай Богданович: Ну да.

Из каких?

Николай Богданович: Копили деньги. Я работал.

От штучных продаж, да?

Николай Богданович: От штучных продаж, от подработок. Я часто об этом забываю, но, когда Monochrome уже был довольно сильным брендом, по-моему, на третьем году я все еще работал в парикмахерской администратором.

Да вы что?

Николай Богданович: Да, и записывал людей на прием. И цветы я доставлял, и много чего мы делали. То есть везде по чуть-чуть мы что-то зарабатывали. И копили, много не тратили. И сейчас много не тратим.

Как хочется сказать: не пытайтесь это повторить.

Николай Богданович: Не пытайтесь это повторить, да.

Потому что это действительно нетипично. Такой путь.

Николай Богданович: Ну да. Отважный.

Следующий вопрос. Значит, вначале вы делали вещи практически индивидуально, вообще по предзаказу, потом какие-то сериями, потом были звездные коллаборации, которые, кстати, продавались, я читал в ваших интервью, что вы в 2019-2020 годах думали открывать какие-то магазины за границей. Магазины за границей есть?

Николай Богданович: Офлайн нет, онлайн мы работаем, по-прежнему торгуемся на маркетплейсе Farfetch, и у нас есть собственный онлайн, торгующий на весь мир.

За границей сколько покупают?

Николай Богданович: Сильно меньше, потому что мы просто не понимаем, на каком языке с точки зрения культурных ценностей разговаривать с людьми. То есть здесь-то понятно, мы из народа, мы такие, какие мы есть, нас не сильно что-то отличает от других людей. И мы говорим на понятном, прозрачном языке. Там не очень ясно. То есть там скорее это алгоритмическая работа: сколько денег в рекламу вложил, столько и заработал. И поэтому я сильно туда вообще в целом не вовлечен. То есть если вдруг настанет момент, когда нужно будет резать какие-то каналы продаж, первое, что я отрежу, — это зарубежные продажи.

Это Португалия, где у вас хаб?

Николай Богданович: Да.

Надо, наверное, отдавать себе отчет, что сейчас вряд ли кто-либо из зарубежных звезд и модных инфлюенсеров будет одеваться в российское на Западе.

Николай Богданович: Да без проблем носят. Вообще без всяких проблем. Из зарубежных инфлюенсеров никто не пойдет в официальную рекламу, но какого-то запрета или брезгливости мы вообще не ощущаем.

Ну и дальше, если посмотреть на крупные имена в модной индустрии, многие начинали так, как вы, с одной вещи, с индивидуальных серий, с чуть более больших серий. Дальше шли вторые линии, когда от креатива и наития переходят в индустрию. Что вы думаете про это?

Николай Богданович: Мы не пытаемся объять необъятное. То есть мы можем сегодня взять, у нас есть для этого достаточный капитал, открыть еще несколько магазинов в разных регионах нашей страны. Но весь этот вопрос в том, для чего мы строим магазины. Потому что мы сами обожаем в них приезжать. Если я сейчас построю магазин где-нибудь на Дальнем Востоке, я не знаю, когда я там окажусь, то есть это очень сложно с точки зрения управления, и мы не работаем по схеме франшизы, мы не можем никому в доверительное управление отдать наш бренд.

Почему?

Николай Богданович: Это мой ребенок, как я отдам? У нас и няни нет, понимаете, ровно по той же причине. Я считаю, что воспитанием своего ребенка должны заниматься мама и папа, ну и бабушка, естественно, но точно не привлеченный со стороны специалист, пусть он и гуру. Должны быть учителя, какие-то допзанятия. То же самое касается моих брендов — и одного, и второго. Я их так и называю — старшенький и младшенький. Но не могу я никому отдать. Ровно по этой причине мы не пускаем никого в капитал и в долю компании. Это семья. Как ты чужого человека пустишь в семью?

И это важнее, чем осчастливить гораздо большее количество людей брендом?

Николай Богданович: Это ключевая ценность, да. Еще раз говорю: мы не пытаемся объять необъятное. То есть я думаю, что тот, кто проникся эстетикой, хочет попробовать продукт, ему будет до нас проще дотянуться, чем нам до него, открывая свои офлайн-точки по всей стране и по миру. Конечно же, мы будем развивать офлайн-розницу просто потому, что мы это очень любим. Если посмотреть на все наши магазины, они абсолютно разные, потому что мы просто любим бывать в разных магазинах, мы хотим видеть разную эстетику, разный антураж, но совершенно точно в этом нет какой-то бизнес-задачи и нет каких-то планов из расчета заработать денег. То есть деньги в нашем случае не цель, а следствие. Мы занимаемся любимым делом, классно, что еще и зарабатывать получается.

А вот когда творится новое, у вас часто бывает, что не хватает денег на это новое?

Николай Богданович: Нет. У нас есть запас прочности, мы спокойно себя ощущаем, мы можем все пробовать. Мы ничего на себя не тратим. Мы все оставляем старшему ребенку. Ну, я имею в виду наш бизнес основной, Monochrome.

Два потребительских вопроса. Ваш второй бренд, Tears Of, уже не столько про одежду или не только про одежду, я вообще, честно говоря, еще не понял, про что он.

Николай Богданович: Классно. Это значит, я достиг своей цели. Ну, это мой проект кризиса среднего возраста. И это и шутка, и не шутка одновременно. То есть Monochrome стал таким большим и таким необъятным даже для меня, что мне просто захотелось свой собственный маленький уголок.

Гараж, как раньше было у мужиков.

Николай Богданович: Это мой гараж, мой кабинет, где я могу самореализоваться с точки зрения креативной единицы, бизнесовой единицы. Плюс я подтверждаю гипотезу, что все так, это все-таки есть у меня какой-то определенный талант, я умею работать с брендами, умею собирать вокруг себя людей и объединять их.

Я вас уверяю, что тот, кто слушал, тоже ничего не понял.

Николай Богданович: Давайте так: это бренд мужской одежды, пусть это будет так, хоть это и не совсем правда. Но по большому счету это место, где просто классно проводить время, и это большая благодарность моим бабушке с дедушкой, которые меня когда-то воспитали и очень много любви в меня вложили, поэтому там очень много отсылок в интерьере к ним. Я просто очень люблю там быть, вспоминать все, что со мной было, и транслировать эти чувства наружу. И как оказалось, я в своем кризисе среднего возраста не один. Я открывал магазин втайне от жены, она не знала, что я строю магазин. Точнее, я пришел с идеей, я говорю: слушай, может, магазин открыть? Она говорит — куда, еще ни одной вещи нет, зачем тебе это нужно? Я кивнул головой и вошел в аренду ровно потому, что помещение находилось на соседней улице от Monochrome, и я мог бы незаметно туда сбегать.

Это вот чисто гаражная история.

Николай Богданович: Чисто гаражная история. И по мере того, как бренд все-таки строился и было понятно, что в этом есть потенциал, мы как-то прогуливались по этой улице, я специально повел маршрут по Большой Никитской, и вот как-то кивнул в сторону этого помещения, где уже демонтаж произведен, какие-то материалы, все, архитектурный проект готов. Я говорю: «Знаешь, а вот это помещение в аренду сдается». Она говорит: «Ой, какое классное, а может быть, это тебе для Tears Of? Отличная идея!» Вот он так там и открылся.

Знаете, еще вопрос про кризис среднего возраста и так далее: вот предприниматель, бизнесмен, как правило, кажется, что даже если он внешне улыбается, внутренне у него 150 закладок и проблем, которые надо решать, в то время как следующие набегают. Надо с налоговой что-то, надо поставки. Вообще деньги вы считаете?

Николай Богданович: Безусловно, мы считаем деньги, и, самое главное, мы не хитрим ни в чем, то есть, если мы импортируем какой-то продукт, мы все декларируем, все указываем, если пришло время платить налоги, мы платим налоги. То есть, если вопрос стоит, вылетаем мы на общую систему или не вылетаем, конечно, мы вылетаем, а что тут можно сделать?

Сейчас уже все вылетят после нового закона.

Николай Богданович: Ну да, и это было понятно уже тогда. И это неплохо. Когда одни на упрощенке, а вторые на общей системе, то это какое-то странное рыночное конкурентное преимущество. Почему оно вдруг образовалось, мне не очень понятно, при том какой вклад мы делаем в индустрию, я не говорю про моду, я говорю про легкую промышленность в частности, сколько мы даем рабочих мест, ну, не знаю, у меня это не бьется.

В общем, вы в эту упрощенку даже и не лезли.

Николай Богданович: Мы начинали с нее, естественно. И когда мы превысили лимит на тот момент, по-моему, 150 млн рублей, я не знаю, сохранилась эта величина или нет, ко мне только ленивый не пришел с предложением: а давай, может, там все-таки один магазин будет на одном ИП, а второй на другом ИП. Я говорю: ребята, я просто не представляю, как я жить-то буду. То есть я заточен на креатив, мне нужно принимать какие-то стратегические решения. Если я буду думать еще и вот об этом тоже, то я просто буду заниматься не своей работой. И мы от этого абсолютно сознательно ушли. Ну, это было очевидно изначально, что не бывает на свете чудес. Это, кстати, меня мой близкий друг научил. Одна простая фраза, она сводится к поговорке «Бесплатный сыр только в мышеловке». Надо заплатить — заплати. А второй мой товарищ как раз по полиграфическому бизнесу, его главный бизнес-совет сводился к тому, что не копи долги, получил поставку — оплати.

Ну что ж, закончим на этом сегодня. Николай Богданович — сооснователь бренда Monochrome.