Вадим Ермолаев: в этом году мы выловили почти в два раза меньше лососевых, чем планировала наука

У нас в студии Вадим Ермолаев, генеральный директор и соучредитель крупной рыбопромышленной компании из Магадана «Тихрыбком Магаданские Морепродукты». Камчатка — это красная икра и крабы. Вот мы с этого и начнем. Все слышали и все видели, что икра стала дороже. Почему дороже? Потому что в этом году ее меньше. Насколько меньше? Мы регулярно рассказываем, многие это уже выучили, что так устроено в этой отрасли: один год урожайный, то есть результативный, другой год всегда меньше. Что это за такой закон природы, и как эти качели в этом году сработали?

Вадим Ермолаев: Безусловно, каждый год мы ожидаем хороший приход лосося. Наука прогнозирует нам от 300 до 500 тысяч тонн. Вообще страна наша в состоянии съедать все эти 300−500 тысяч тонн легко. Это горбуша, кета, нерка, кижуч, это все дикие лососевые, японцы на экспорте ее называют wild catch, то есть природная рыба. Вот в таком объеме Россия ее съедает — от 300 до 500 тысяч тонн в год. Если наука прогнозирует нам 350−400 тонн, а мы смогли поймать в этом году только 230 тысяч тонн, что почти в два раза меньше, чем планировала наука. Когда наука планирует объем общедопустимого улова лососевых, мы, соответственно, планируем свои затраты: сколько топлива мы должны приготовить, какой сделать северный завоз весной, сколько людей нанять для того, чтобы они обрабатывали рыбу, какое количество тарного материала и всего-всего расходного закупить, и каким образом оплатить ВБР, водно-биологический ресурс, это тоже платный ресурс. Все эти издержки в месяц перед подготовкой путины начинаются примерно с апреля и длятся каждый месяц до начала путины. И основным фактором окупаемости этих расходов, получения прибыли является количество лососевых, которое мы смогли поймать. В этом году мы смогли поймать в два раза меньше, а издержки понесли точно такие же.

А какое этому объяснение?

Вадим Ермолаев: Этому объяснение природа. Так получилось, что стада горбуши и кеты, основной промысловый объект промысла, приходят к берегам с определенной эпизодичностью. Эта эпизодичность подходов, рунный ход, чередуется двухлетним циклом.

Как раз об этом я дилетантски упомянул. Один год большой улов, следующий год всегда маленький, потом опять большой. Или нет такого закона?

Вадим Ермолаев: Нет, закон гораздо сложнее. Раньше было так. Да, скажем, в устойчивые 1990-е годы, я помню, что именно так. Мы же один год пролетали, второй год зарабатывали. Один год отрабатывали в ноль, следующий год зарабатывали. Более-менее накапливали ремонтный фонд, зарплаты экипажу, могли как-то планировать. Но сейчас, когда меняются климатические условия, когда вода стала теплей, когда сейсмическая закономерность изменилась, мы видим, насколько поменялась гидрология моря, кормовая база моря, теперь уже точно прогнозировать нельзя. Поэтому наука делает теперь прогноз с очень высокой погрешностью. Но, несмотря на это, мы должны набрать людей, мы должны подготовить все, и производство, и соль, и продукты, абсолютно все. И зарплаты людей на промысле тоже высокие. Значительно больше, чем люди получают на берегу.

Коль уж вы упомянули, может, поделитесь, сколько на промысле получают? Сколько времени проводят в море? Сколько времени на берегу? Все это интересно.

Вадим Ермолаев: Промысел горбуши и киты лососевых — это обычно береговое производство. Да, суда встают на приемку лососевых в качестве процессоров, но это максимум 10−15% от всего объема. Основной объем, 80−90% икры производится на берегу. Рыба сама идет на нерест, у нее начинается рунный ход и приходит время, когда ей нужно отложить икру, продолжить свое потомство. Поэтому исторически рыба идет в те устья, в которые она по своей природе обязана вернуться. И вот она возвращается и подходит к берегу. Она видит, что неводы открыты, нижние подборы открыты. Она спокойно заходит внутрь, тут закрываются подборы, и ее специальными ложками вычерпывают и доставляют на берег для производства. Все-таки основное производство — это берег. Если говорить о море, то мы по крабу.

Это уже другие виды продукции. Мы просто начали с икры, понятно, почему. Мы о другом тоже поговорим. Ну так вот, какой рыбы больше всего у нас? Горбуша, кета?

Вадим Ермолаев: Горбуша, безусловно.

Нерка, кижуч, чавыча, говорят, самая дорогая чавыча?

Вадим Ермолаев: Это штучная продукция.

Вы что любите больше всего?

Вадим Ермолаев: Я больше люблю горбушу, потому что это вкус детства. Я вырос в Магадане, детство прошло, в Приморском крае — школьные годы, вуз. И для меня вкус горбуши родной, вкусный. Это как краб есть: есть камчатский краб, который все знают, но многие не знают, что есть снежный краб. А вот у снежного краба реальный крабовый вкус. Так же и у икры. Если говорить об икре, горбушовый вкус икры, такой янтарный, слегка сливочный, с маленькой подсоленностью, с приятным послевкусием на языке лучше всего у горбуши, на мой взгляд.

Красная икра — это вообще советское изобретение?

Вадим Ермолаев: Безусловно. И Россия — страна номер один по производству и потреблению красной икры.

А есть еще два и три? Или мы единственные?

Вадим Ермолаев: Нет, мы не единственные. Все северные народности — Канада, Аляска, Соединенные Штаты Америки, Япония в том числе — знают, что такое красная икра. По-японски икура — это икра. Только единственное, они ее не готовят, не пробивают, не делают рассыпчатой. В Японии и Корее икра потребляется. Но это ястычная икра. И они ее размораживают и едят. (Ястычную икру засаливают прямо в естественной пленке в холодном насыщенном растворе соли. Для нее используют недозревшую или слабую икру — BFM.ru)

Это разве можно так есть? Вы так пробовали?

Вадим Ермолаев: Ну, конечно, пробовал, это очень вкусно. И японцы относятся к икре очень бережно, это праздничный стол тоже, так же, как у нас, Рождество, японские праздники. Но в японской икре отсутствует такое количество соли. Они не любят соль, они не понимают, для чего она нужна. Нам в России, учитывая наши большие расстояния, крупные размеры, соль — способ доставить продукцию. И поэтому икру доставляли к батюшке-царю еще в XVII-XVIII веках на санях, в зимний период в больших бочках и дарили в качестве подарка.

Что, с Дальнего Востока?

Вадим Ермолаев: Конечно.

Или все-таки с Белого моря? В Белом море такие рыбы тоже есть, в общем-то, но их меньше. А с какого момента вообще пришло в голову с Дальнего Востока икру довезти до центра России? Как это вообще было возможно?

Вадим Ермолаев: Это было возможно и на перекладных, на санях. Я знаю, что такое жупановская сельдь, жупановская горбуша, жупановская икра — это когда с Камчатки царю дарили бочки с икрой, крепкосол, ее приходилось потом отмачивать, я просто где-то читал об этом в старой литературе, как к царскому двору российскому поставлялась красная икра. Это поселение на Камчатке, где особенный вкус у этой икры. Считался премиальным. Каждый продукт имеет свою какую-то определенную легенду, премиальность. И вот жупановская икра считалась самой лучшей.

А до сих пор такой бренд существует или он утерян?

Вадим Ермолаев: Я думаю, что он утерян. В Советском Союзе задача была сделать доступной икру для населения, для всех. И у нас появились жестяные баночки, помните, первая икра 140 граммов в зеленой банке. 4 рубля 20 копеек. И в стекле баночки небольшие, 200−250 граммов. То есть после того, как мы стали жить в Советском Союзе, отношение к икре стала более массовым. И эта икра стала не только новогодним подарком, не только новогодним вкусом, но и к любым праздникам предполагалась красная икра. К блинам. Вот культура есть блины с икрой, тоже, я считаю, что это историческое приобретение от СССР. Сейчас банки по 140 граммов, мне кажется, не в ходу. Сейчас можно купить по 100 граммов, в Москве в рознице сейчас такая банка будет стоить где-то 350−400 рублей, а может, даже и 500. Если сравнить цену икры применительно к зарплатам, припомним, что средняя зарплата в Советском Союзе была около 120 рублей. Если сравнить с современными ценами, получается приблизительно то же самое. В прошлом году, в 2023, общий объем вылова был порядка 450−550 тысяч тонн. Это много, конечно. И стоимость икры падала до 3500−4000 рублей за килограмм в рознице плюс-минус. Не было смысла такой объем держать, нужно было продавать. И вот как раз соотношение между спросом и объемом предложения и показывает рыночная открытая цена. В этом году дефицит ощущается и по рыбе, по нерке, по кете. Поэтому цена на горбушу оптовая тоже где-то порядка 400 рублей за килограмм, цена на кету — около 500 рублей за килограмм в опте, ну а икра кетовая стоит около 8 тысяч рублей за килограмм, это цена от производителя. И, наверное, горбушовая где-то около 7,5 тысячи рублей за килограмм, разница небольшая.

Вадим Ермолаев: Есть ТУ, технические условия.

Это что? Как это в цене и как это на столе отражается?

Вадим Ермолаев: Баночка ГОСТ, это, как правило, заводское предприятие, береговое, камчатское, например, «Тандем», «Восточный берег», таких предприятий много, они известные, с большим опытом, где культура производства очень правильная. Они всегда соблюдали точное определение, сколько нужно добавлять антиоксидантов, сколько нужно добавлять соли, каким образом добавлять аскорбинку. Весь процесс настолько настроен, что икра четко соответствует тому качеству, которое заявлено. Она дольше лежит. Да, она посолена, чувствуется более крепкая, но зато она сохранит свое качество и не подведет вас, даже если вы откроете банку и съедите это второго числа. А вот технические условия — это более размытое понятие, более свободное в части качества, где можно варьировать соль, варьировать БКН. БКН — это состав, позволяющий сохранять качество икры, чтобы она не портилась. И технические условия более плавные, а у ГОСТ более жесткие. То есть, если вы хотите гарантированно получить удовольствие и не бояться за свой желудок, я бы советовал смотреть ГОСТ.

Это прямо на баночке написано.

Вадим Ермолаев: Да.

А если не написано?

Вадим Ермолаев: Значит, технические условия.

А еще люди любят пойти на рынок, где икра охлажденная, не замороженная. Я не знаю, как это получается. Я так читал, что вообще, чтобы икру нормально доставить, применяется везде метод шоковой заморозки сразу в минус 60. Чтобы мгновенно прекратить все процессы. А что такое охлажденная икра?

Вадим Ермолаев: Это понятие, которое пришло к нам из быта, из простого общения. Икра, которую в баночках мы покупаем в супермаркетах по 140 граммов — это такая же охлажденная икра, как обычно. Она хранится при 0 градусов, +3 максимум. Но для того, чтобы сохранить икру на весь период, она же производится только в августе-сентябре, единственный способ — заморозить. Если у вас свое производство икры, например, любой рыбокомбинат, находящийся в Подмосковье, то вам выгоднее и правильнее хранить замороженную икру. Гарантированно вы ее переработаете в декабре, в феврале, в марте, в июне, в апреле. То есть вы весь год используете одно и то же сырье одинакового качества, вынимая из вашего холодильника, из производственного холодильника заготовленную замороженную икру. Но, если вы хотите прямо сейчас удивить, поставить в ресторан, сделать что-то более премиальное, то вам подойдет икра, которая не замороженная. Лучше все-таки ее не замораживать. Охлажденная икра — это та икра, которая прилетела самолетом, аэрогрузом.

Как рыбу доставляют в дорогие рестораны. Каков срок жизни охлажденной икры?

Вадим Ермолаев: Срок жизни у открытой и охлажденной небольшой, два-три месяца максимум.

А, ну это кое-что.

Вадим Ермолаев: А если бак вы открыли, то желательно его реализовать в течение пары дней. Раздать друзьям, если уже ничего не получается. Но ни в коем случае не замораживать повторно, не убирать повторно. Если вы открыли бак, вскрыли пломбу, проверили «Честный знак» и стали кормить этим людей, вам нужно, чтобы бак опустел через три дня.

В этом году параллельно с сообщениями о том, что красная икра растет в цене, пошли сообщения с Дальнего Востока, с Камчатки о налетах, кражах.

Вадим Ермолаев: Честно говоря, нам это не очень знакомо. Мы как привыкли работать в законном поле, так мы в нем и находимся. Да, отголоски мы чувствуем, видим, но вот в этом году, когда ввели «Честный знак», это QR-код на каждом тарном месте, и в рознице, и в опте, стало как-то полегче. У нас на каждом тарном месте, на каждой коробке 13 килограммов есть «Честный знак», который можно скачать и увидеть дату вылова, дату изготовления, количество соли, количество БКН в процентном соотношении, даже фамилию.

То есть, если это украсть, легально это не сбыть, получается?

Вадим Ермолаев: Легально не сбыть через розницу. Можно как-то по друзьям рассовать, но если ты свой бизнес организовываешь правильно, то у тебя на каждом плече должна быть история. Розница не берет без «Честного знака», не должна брать.

Но это же из рук в руки часто продается.

Вадим Ермолаев: Я гораздо реже об этом сейчас слышу. Раньше, конечно, черную икру все не в магазине старались купить, а чтобы от знакомых привезли из Астрахани.

Да, с Дальнего Востока тоже самолетами люди возили красную икру. Вот это сохраняется, уменьшается или это константа?

Вадим Ермолаев: Я думаю, что это константа, о ней не принято говорить, это не принято озвучивать вслух. Хотя, безусловно, я так думаю, что такая икра прилетает, но это незначительное количество. Все-таки смотрите, если выловили 230 тысяч тонн лососевых, то это примерно около 6−7% выход по икре. То есть это около 2 тысяч тонн икры. Из 2 тысяч тонн икры реализовать населению такой большой объем икры в российских городах можно только легально. То есть, если и есть вот этот процент браконьерской, хитрой икры, я не думаю, что это больше, чем 1−2% от объема.

Я вообще слышал, что меры против браконьерства на Камчатке очень жесткие. То есть, местные жители, если выйдут к устью реки, то на обратном пути они встретят патрули. Мне рассказывали, рыбу или икру только там, на берегу можно съесть. На обратном пути просто не проедешь.

Вадим Ермолаев: В общем, честно говоря, нелегальная икра в нашем бизнесе мало нас волнует, это маленький процент. И вот тот путь, который придумали с «Честным знаком», на мой взгляд, это правильный путь.

Я хочу отметить, что это не так часто услышишь в последние годы. Везде вводится эта маркировка, и все очень жалуются. Вот сейчас один из первых случаев, когда я слышу, что это хорошо, что это помогает.

Вадим Ермолаев: Мы купили розничное оборудование для «Честного знака», общая сумма около 160 тысяч рублей. Но это на весь период ты покупаешь. Один раз ты потратил, но ты можешь и в этом году, и в следующем году им пользоваться для считывания этих QR-кодов. Это небольшие деньги.

Мы очень много времени уделили икре. Но икра в вашей компании занимает какую долю?

Вадим Ермолаев: Незначительную. Мы максимум производим в хороший год до 40 тонн икры. В этом году незначительное количество, наверное, около 25−30 тонн икры. В основном это икра северо-эвенская, самая качественная, на мой взгляд. Чем севернее, тем икра качественнее. Чем вода холоднее, чем лето прошло прохладнее, тем икра более качественная. То есть у нас объем икры незначительный, это 2% годовой выручки.

Я не могу тему икры все-таки оставить: вы говорите, северная икра. А как распознать эту икру, кроме того, что это горбуша, либо кета, или там нерка, кижуч, чавыча. А вот она северная или не северная, это можно узнать как-то, когда покупаешь?

Вадим Ермолаев: Я думаю, что нет. Если компания московская перерабатывает нашу икру в готовую продукцию, фасует ее, укладывает в баночку под своим брендом, узнать район промысла сложно. Я думаю, что это не столь важно. Если предприятие надежное, торговая марка надежная, она давно на слуху, люди беспокоятся за свою репутацию, переживать не стоит.

Давайте теперь к остальной рыбе. Вы знаете, я сразу от красной икры к минтаю перейду. Это вообще самая распространенная в российских морях рыба, которую, между прочим, по какой-то причине в России не очень уважают.

Вадим Ермолаев: Так же, как путассу, наш дальневосточный минтай был продуктом, скажем так, побочного промысла, и мы предполагали, что эта продукция не будет пользоваться спросом. Но по мере того, как каждый год мы вылавливаем миллион тонн минтая, это серьезный объем, филе из минтая кладется в различные котлеты рыбные, заготовки.

Все считают, что крабовые палочки сплошь из него. Это так?

Вадим Ермолаев: Ну, не совсем. Вот фарш сурими — да. Так вот, минтай стал все больше востребованным на внешних рынках, он потянул за собой спрос в Китае, безусловно, потому что из него готовится филе, а филе поставляется на европейские рынки в том числе. Цена доступная, порядка 1,5 тысячи долларов за тонну, то есть 1,5 доллара за килограмм, это хороший качественный белок, это белая рыба, это мало костей. Да, он суховат, согласен, любая wild catch, любая дикая рыба суховата, но правильно приготовленный минтай — запеченный, например, с овощами. Я помню, что в советские времена мы покупали минтай в томатно-масляной заливке. Это великолепная закуска к любой вечеринке студенческой. Минтай хорошая рыба.

И одна из самых дешевых.

Вадим Ермолаев: Да. Во-первых, она доступна. Во-вторых, ты получаешь чистый белок. В-третьих, это российский продукт. И самое главное, что все полезные свойства Зимнего океана ты вбираешь в себя. Минтай — дикая рыба, и никто не растил ее, вырастил океан. Открытое море.

А вот вы ловите краба тоже. Мне кажется, да и цифры говорят, что в России краба стали есть гораздо больше. То есть раньше это казалось очень дорогим, нельзя сказать, что он подешевел, но каким-то образом покупать его стали внутри России больше.

Вадим Ермолаев: Это связано с тем, что в период после 2022-2023 года пошли ограничения по определенным экспортным поставкам, и мы вынуждены были искать по реализации краба другие рынки, и в этот период как раз на внутренний рынок поступило большее количество краба, чем планировалось. И мы стали предлагать ресторанам не только камчатского краба, но и снежного краба, краб опилио тоже великолепен. И цена на него в определенное время упала, это был прошлый год, и в момент падения цены до 1,5-2 тысяч рублей за килограмм за конечности, он стал доступен для многих ресторанов, и стали его предлагать везде. Краба можно было увидеть в рознице, и сегодня мы в розницу поставляем мясо краба, в «Перекрестке» можно купить прекрасное мясо краба за вменяемые деньги.

Сейчас практически в любой сети продается баночка уже готового краба, не клешни, а готовые, это мастхэв.

Вадим Ермолаев: Безусловно. И краб, особенно снежный краб, по цене стал достаточно доступен. Если другие позиции выросли в цене, то краб где-то на уровне от 2 тысяч рублей за килограмм в опте или 3-4 тысячи за килограмм в рознице так и остался. Просто количество, которое пришло в 2023 году на рынок, было больше, чем обычно. Это сказалось и на цене, и на необходимости его осваивать и поставлять в сети, делать в различных брендах, по-разному упаковывать. Мы стали изобретать всевозможные продукты, для того чтобы россиянам понравился этот краб. Частично у нас получилось.

А на экспорт он выходит?

Вадим Ермолаев: Да.

А как вообще краба ловят?

Вадим Ермолаев: В ловушки. Это другой промысел, если мы говорили с вами о лососевых, и это берег, это прорезь, береговое производство в большей степени, то краб — это чисто океанический продукт, который отлавливается пассивным методом — ловушками. Ловушки бывают конусные, бывают прямоугольные, большие. Они погружаются в море на хребтине, при этом сама ловушка не нарушает дно, гидрологию, не нарушает экологию и биоразнообразие, она просто в пассивном варианте находится возле дна, краб заползает в нее на приманку и не может выползти, как мы в детстве раков ловили. И через трое-четверо суток судно возвращается к тому месту, где оно выставило порядки, находит по радиобую начало порядка и начинает выбирать.

А бывает так, что они установили, вернулись, и ничего нет?

Вадим Ермолаев: Бывают небольшие уловы, меньше плановых, но это искусство капитана — знать район, координаты, чувствовать, видеть по эхолоту скопление, какие-то признаки, цветность дна, то есть это как раз искусство капитанов, которые в правильном месте в правильное время ставят порядки. Задержать выборки порядков по крабу может только непогода. Это для нас всегда критично, если мы выставили порядок, не можем вернуться из-за шторма, тогда краб остается в ловушках, и он там начинает загибаться.

Вернемся к капитанам и морякам. Тут уже море, это искусство рыбака. Вот сколько заработает экипаж, насколько они удачливы, насколько тяжело им достается улов?

Вадим Ермолаев: Нашими профсоюзами давно, еще с девяностых годов, предусмотрена минимальная ставка по выходу моряка в море. Когда-то в 1990-х годах она была 600 долларов, сейчас порядка 2 тысяч долларов в месяц эквивалентно. Я думаю, что при хорошей рыбалке капитан сможет заработать за месяц промысла более 2 млн в месяц, моряк, я думаю, что около 700 тысяч и до 1,5 млн рублей.

Сколько таких месяцев в году у него?

Вадим Ермолаев: Самые результативные месяцы в Охотском море с апреля, в апреле уже поверхность Охотского моря освобождается ото льда, и с апреля выходят в основном крабовики, они работают до начала лососевой путины. Апрель, май, июнь — это основные промысловые месяца, когда берут большее количество краба. В летний период также продолжается промысел краба, при этом приморская путина закрывается, Охотское море остается. И в осенний период квоту добирают, ловят то, что не успели выбрать зимой. Зимний краб самый вкусный, самый сочный, наполняемый, самый богатый, на мой взгляд, именно когда холодная вода, у краба на 90% наполненность, он сочный, потому что в этот период краб активно двигается, и чем больше он двигается, тем больше он ест, чем больше он ест всего возможного, что он найдет, тем у него плотнее мясо и больше мышцы.

Мы к экономике постепенно подобрались. Крабовые аукционы в свое время были притчей во языцех, вы все это пережили, работали и на новых условиях тоже. Один из серьезных вызовов для отрасли в последние годы был сохранить экипажи и обновить флот, который остался еще с советских времен. Как все это происходит?

Вадим Ермолаев: Обновлять флот мы начали еще до того, как прошел клич работы по программе «Квоты под ключ». Существует такая государственная программа, когда на аукционе приобретается сначала 50% всего общего допустимого улова краба, затем в следующем году еще 50%, то есть фактически весь краб, который добывается, и не только краб, еще ряд других объектов промысла продается через аукцион. Право промысла — сумма приличная, под этот краб рыбаки кредитуются. Закредитованность всех рыбацких компаний — и средних, и мелких, и крупных — значительно возросла в последние два года.

С икрой то же самое?

Вадим Ермолаев: Нет, с икрой полегче, это все-таки больше прибрежный промысел.

А там не нужно тоже на аукционе купить право?

Вадим Ермолаев: Пока нет, пока достаточно того, что ты традиционно выбираешь квоту, ее осваиваешь вовремя, вовремя платишь за ВБР (водные биологические ресурсы). Краб — это более валютоемкий объект промысла, больше на слуху, более доходный. И именно краб попал впервые на аукцион в 2022-2023 годах. Безусловно, тот объем короба, который мы добывали до этих событий, был больше, мы могли реализовать больше, выручку получать больше, но мы накапливали ремонтный фонд и начали обновление флота до того, как начались продажи квоты под киль. Дальше, помимо того, что квота на краба продается на аукционе, второй важной нагрузкой государство возлагает на рыбаков строительство рыболовного нового флота на российских верфях. Пока оборудование было для нас в 2023 году еще более-менее доступно — главный двигатель, вспомогательные двигатели — мы еще как-то этот вопрос закрывали. Можно было заранее купить оборудование, и мы на Хабаровской верфи построили первое судно, первый краболов. Но потом начались санкции, оборудование недоступно, мы нашли возможность покупки китайских двигателей, китайского оборудования, сейчас вот делаем новое судно, делаем в Находке, на Дальнем Востоке на российской верфи, как раз основанное на китайской начинке. Вот как у нас получится, посмотрим. Я думаю, что все будет удачно.

Ну и про экипажи вы сказали. Везде у нас кадровый голод, а тут очень специфическая специальность, особенно капитаны.

Вадим Ермолаев: Да, капитаны, помощники, тралмастера — это основная боль. Во-первых, этих людей не становится больше, потому что молодежь идет, конечно, но не в том количестве, как это было в 1990-х годах.

Почему так?

Вадим Ермолаев: Тогда было меньше альтернатив, меньше легенд о богатых менеджерах и прочее, дальневосточная работа была всегда связана с морем. Если ты родился Владивостоке, ты пойдешь, скорее всего, в море. И вот большинство молодежи, я в том числе, выбирало морское направление. Это море, это красиво, плюс это деньги, весь мир увидишь, поэтому это была определенная романтика. Сейчас как-то это романтика стала более прагматичной, да и поколение пошло другое, поэтому замены тем капитанам, которые, к сожалению, не молодеют, у нас в настоящий момент особо нет, но мы стараемся поддерживать в Магадане выпускников технических колледжей. Мы стараемся подбирать на материке ребят толковых, кто амбициозный, кто хочет зарабатывать. Море — это, прежде всего, труд и любовь. Вот без любви в море не выйдешь. Просто за деньгами — нет, деньги не всегда являются основным стимулом, и найти того человека, кто согласен пойти в море, кто с гордостью потом вернется через три месяца в родной порт, становится сложнее, но мы таких находим. И в этот период, когда начались аукционные продажи, сохранить этот коллектив было непросто, но я считаю, что мы справились, ротации у нас практически нет. Если простых матросов подбираем часто, то капитанский коллектив, старший помощник и тралмастера сохраняются костяком.

Ну что ж, вам желаем успехов и хороших уловов в следующем году, чтобы все это было на наших прилавках и по возможности не дорожало! Спасибо! С Новым годом!

Вадим Ермолаев: Спасибо, вас тоже с Новым годом. Всего доброго!