Винодел Рем Акчурин: Севастополь — перспективный для виноделия, не раскрыто даже 55% этого региона

Винодел Рем Акчурин, как я понял из вашей биографии, вы из тех виноделов, которые не по случайному призванию последних лет, а по образованию и даже потомственный.

Рем Акчурин: Да.

Вы винодел еще и с советским прошлым, можно сказать.

Рем Акчурин: Я застал чуть-чуть советского времени.

Но как минимум образование получали тогда.

Рем Акчурин: Да, у нас так получилось в семье, что изначально вином начал увлекаться и заниматься дедушка, который работал и жил в Ялте, работал в институте Магарач, занимался непосредственно исследованием винограда. Он написал очень много книг и научных статей, даже учебник, благодаря ему винная тема у нас как-то и стала продолжаться. Всегда были встречи, всегда было много разговоров про вино, за столом тоже много о вине рассказывалось, и, наверное, он все-таки как-то аккуратно смог вложить нам это в головы. Дальше мой папа в более практичном плане стал заниматься виноделием. Еще в советские времена он в Симферополе закончил институт, тогда еще действовала система распределения, он попадает на Севастопольский винзавод по распределению. Начинает обычным винообработчиком, в конце уже, в 2010 году, он ушел на пенсию с должности генерального директора, то есть прошел весь путь от рабочего до генерального директора винзавода. Естественным образом у меня уже само собой сложилось.

Сложилось с бэкграундом.

Рем Акчурин: Да, я даже и не думал ни о чем другом, после школы сразу начал учиться виноделию. Начинал обучение в Симферополе, но проучился два года и после этого уехал учиться в Германию. В Германии поступил в институт по виноделию, там очень интересная школа, которая считается второй в мире. Учат не просто вину, а еще и в целом технологии напитков, и вы в какой-то определенный момент должны найти специализацию, как у нас говорят, определенный напиток, куда вы будете глубоко погружаться.

Что вы нашли?

Рем Акчурин: Я для себя выбрал игристые вина, потому что они мне очень нравятся, и в целом севастопольская зона, севастопольский терруар позволяет делать качественные и интересные игристые вина.

Я дилетант в винах, но, уже бывая на этом форуме и вообще с кем-то общаясь, у меня сложилось впечатление, что вокруг Севастополя, именно вокруг Севастополя, есть созвездие виноделов, которые делают не в промышленных количествах вино, а сугубо качественное и именное. И в Севастополе, и вокруг Севастополя именно так. Почему так?

Рем Акчурин: В Севастополе как-то сложилось так все природно, естественно и благородно. То есть на самом деле регион не очень большой, он вытянутый в длину, и встречаются, помимо того, что разные почвы, еще есть разные микрозоны. В Севастополе очень много известняка, что очень благоприятно для тихих сухих вин, и в том числе игристых. Мое мнение, что Севастополь очень перспективный регион в плане виноделия, и мы на самом деле еще даже не раскрыли 55% этого региона, вся работа впереди.

Я беседовал год назад с Павлом Швецом, тоже известным теперь земляком, но он приехал из Москвы. Он приехал из Москвы еще в 2007 году, до всего. Сейчас в севастопольском сообществе виноделов-авторов больше местных, как вы, которые родились? Или больше приехали?

Рем Акчурин: Павел тоже, можно сказать, местный, потому что он родился в Севастополе, уехал на какой-то период работать в Москву и благодаря, наверное, Москве все-таки вернулся обратно в Севастополь и занялся виноделием. На сегодняшний день существует Ассоциация виноделов Севастополя, в которую входят уже более 34 человек. Это люди, у которых уже есть сельхозземля, кто-то уже даже посадил виноградники на ней, кто-то начал уже делать вино. Наверное, где-то 50 на 50 сейчас, то есть половина местных ребят, половина тех, кто приехали в регион.

Это сообщество цельное или все-таки есть разница между местными и приехавшими?

Рем Акчурин: Очень [цельное], кстати, во многом тоже благодаря Павлу Швецу, который смог объединить это все воедино. У нас принцип — пока нас мало, мы должны быть коллегами и помогать друг другу. То есть многие почему-то говорят: ой, вы же конкуренты. Как конкуренты мы не выживем, только вместе мы сможем пройти этот нелегкий, длинный путь, доказать потребителям, что и у нас есть шикарные вина.

Среди таких виноделов-индивидуалов, как вы и как Павел Швец, еще ряд именно севастопольских имен, с экономической точки зрения не возникает потребность какого-то колхоза, кооперации? Вы все рядом. Я прочитал про вас, что вы сначала выращивали виноград, по закону у вас только сельхозземля, и вы не могли поставить промышленное оборудование, чтобы начать изготовлять вино.

Рем Акчурин: Да, мы перерабатывали у коллег в Бахчисарайском районе, у которых есть лицензия. К сожалению, виноделие сейчас — это лицензионный вид деятельности, и без лицензии вы не сможете официально сделать вино. Единственный легальный и правильный путь, если у вас пока нет лицензии своего оборудования, — это производить под чужой лицензией. Сейчас очень многое меняется в законодательстве, во-первых, наконец-таки появился закон о вине, которого не было до недавнего времени, облегчают этот путь лицензирования, и стало проще. И я надеюсь, что все-таки в будущем будет больше производителей. Чем больше нас будет, тем интереснее будет нашим гостям приезжать. Мы уже наблюдаем большой интерес к винному туризму, то есть люди интересуются, люди едут, люди задают правильные вопросы, люди уже начинают разбираться в вине. Это хорошо.

Раз уж о туризме заговорили, упираемся в какие-то сложности, потому что у вас как бы земля сельхозназначения. Вы сказали, что в конце концов вы получили легальную возможность, помимо выращивания винограда, установить оборудование. А можно построить отель, ресторан?

Рем Акчурин: В 2014-2015 году мы предложили, Михаил Чалый, который написал очень интересную концепцию развития города, включил туда несколько пунктов, которые были ростом для экономики, для города, роста экономики города.

А вы именно про город Севастополь, хотя вы не в городе, а вокруг него. Поблизости от него.

Рем Акчурин: Да. Мы договорились и включили туда четвертый пункт — виноделие, потому что в нашем регионе очень много виноделов, и это большой кусок экономики — виноградарство, виноделие, дальше следуют еще много сопутствующих отраслей. В рамках этого плана мы предложили концепцию винного туризма, то есть объяснили, что, ребята, сейчас около 30 людей, которые сажают виноград, выращивают его, им надо его производить, выпускать бутылку. На тот момент получилась очень интересная история, то есть мы увидели статистику посещения нашего города, она была плачевная, потому что большое количество туристов — это однодневный турист, который приезжает в исторические места, патриотический туризм. За день они все объезжают и уезжают. Даже винный турист, который существовал на тот момент, тоже приезжал на один день. Было два больших предприятия, открытые для экскурсий, для винного туриста два предприятия за день — это тоже ни о чем, то есть попробовали — уехали. Мы тогда предложили концепцию, что, ребята, если мы сможем строить переработку, создавать дополнительную инфраструктуру, чтобы гостям было приятнее приезжать к нам, и всех этих 30 человек, которые на тот момент существовали, объединим в винный маршрут, мы сможем здесь задержать людей как минимум на три-четыре дня.

То есть колхоз.

Рем Акчурин: Колхоз — дело добровольное, да.

Я в кавычках говорю, слово понятное. То есть каждый из вас сам за себя, но у вас много общего.

Рем Акчурин: Эта концепция очень понравилась в правительстве, и они говорят: да, ребята, здорово, давайте делайте. Мы говорим: подождите, чтобы это сделать, нам надо решить вопрос, а как на сельхозземле можно построить переработку? Как построить отель или как построить там гостиницу, спа? На сельхозземле запрещено все было делать, кроме выращивания сельхозпродукта. Тогда правительство разработало дорожную карту, что мы должны сделать для того, чтобы официально получить дополнительные виды разрешенного использования на сельхозземле. К сожалению, в тот момент это была очень тяжелая дорожная карта, и многие сказали: нет, это нереально, мы не будем это делать. А у меня так сложилось, что в 2014 году был проект моей винодельни, моего комплекса. Ну я уже: ребят, я буду потихонечку идти и делать. И буквально через пять с половиной лет у меня получилось это сделать. Я прошел всю эту карту, получил дополнительные виды разрешенного использования и в 2020 году начал строить.

Вы прошли или все прошли?

Рем Акчурин: Пока, к сожалению, первый и единственный. Но сейчас в правительстве плотно занимаются, чтобы все-таки облегчить этот путь и сделать более доступным. И на федеральном уровне нас уже услышали и поддерживают тоже, и дай бог, чтобы разрешили сделать это в более быстрые сроки.

Вы с такой радостью говорите «за пять с половиной лет я прошел этот путь», вообще я думаю, что виноделы должны быть люди терпеливые, потому что вино тоже требует терпения.

Рем Акчурин: Абсолютно верно, в вине ничего быстро не происходит.

Давайте сделаем табличку, от момента, как вы посадили первую первую лозу, сколько прошло лет, прежде чем вы получили урожай.

Рем Акчурин: В 2007 году посадили первые лозы, в 2010 году мы получили первый урожай.

Три года до урожая.

Рем Акчурин: Три-четыре года. В 2017 году я сделал первое официальное вино. Это еще десять лет от начала. В 2020 году я начал строить винодельню, в 2022-м я закончил строительство комплекса, и в 2023 году я получил лицензию на производство.

Быстрее бывает теоретически? В идеальной ситуации это может быть быстрее? Если быстрее, то насколько?

Рем Акчурин: В идеальной ситуации все может быть.

Но виноград быстрее не вырастет.

Рем Акчурин: Нет.

Скажите для тех, кто думает о том, что это тоже его судьба, потому что в России можно все это делать, есть хорошие географические участки, где можно делать хорошее вино, три года вы работали, как вы деньги зарабатывали, чем жили? Потом до выпуска своей бутылки еще семь лет прошло, еще пять лет, и у вас появится отель, в общем, все, что нужно.

Рем Акчурин: В настоящий момент, наверное, самое лучшее время для старта таких проектов, потому что есть огромная поддержка со стороны правительства, мы получаем компенсации на посадку винограда, на уход, то есть вы посадили, еще три года вам будут компенсировать затраты на уход. То есть до первого урожая вы вполне себе можете прожить. Дальше уже вопрос, как вы его переработаете и как вы сможете продать эту бутылку. Я сейчас говорю больше о том, что, наверное, вино тоже сделать сложно, но сейчас больше искусством стало продать эту бутылку.

Вы говорите, вы не конкуренты пока, почему стало сложно продать?

Рем Акчурин: Изначально было мало доверия российскому вину. Наверное, это еще с советского периода заложилось в голове, что это массовый продукт, который не очень приятно и не очень интересно пить. Плюс, к нам на рынок хлынуло очень много иностранного вина, порою даже не самого лучшего качества, но почему-то наш потребитель, смотря на этикетку, видит там какое-нибудь французское название, больше доверяет этому французскому названию.

У советского вина не очень хорошая слава, по крайней мере, среди знатоков.

Рем Акчурин: В советские времена были тоже хорошие вещи и тоже хорошие вина, но задача другая стояла...

Напоить массы, а не сделать качественно.

Рем Акчурин:

Да. Я даже с агрономами советского периода общаюсь, им почему-то всегда важен объем, то есть чем больше мы соберем винограда, тем будет лучше. Если говорить про вино, то это другой подход, другая агротехника, нагрузка на кусты. Нам не надо количество, пусть лучше это будет немного, но это будет качественная ягода. Наша задача — эту ягоду очень аккуратно и хорошо переложить в бутылку, тогда будет счастье. Сейчас я всем об этом говорю, и многие это говорят — вино делается на винограднике, то есть 80% успеха вашего вина — это именно то, как вы вырастили виноград, как вы за ним ухаживали, как вы его собрали. И на заводе мы направление, стиль вина задаем, но это 20% от того, что...

Есть в вине. Но это когда речь идет о бутиковом вине.

Рем Акчурин: Да-да.

Есть другая ценовая категория, где действительно все равно важно количество и общие параметры. Вы занимаетесь непростым вином, хотя, как я посмотрел по ценам того, что у вас сейчас представлено, это не такие уж заоблачные деньги, как могло бы показаться, 2,5 тысячи рублей в Москве. А вы продаете за сколько бутылку?

Рем Акчурин: Такая себе цена, 2,5 тысячи рублей, да. У меня изначально стоял такой порог, я хотел, во-первых, чтобы вино было доступное в цене, и я точно понимал, что на российские вина у многих потребителей есть отсечка на уровне тысячи рублей. Все, что выше тысячи, поначалу уже сложно продавалось. Первые вина, которые мы делали, старались так встать на полку, чтобы были до тысячи рублей. Вино продавалось, и, самое главное, мы начали приобретать лояльность потребителя, он как бы уже знал, понимал, что за это вино можно заплатить денег, оно действительно достойно. Да, к сожалению, сейчас мы перешли уже в категорию там 1,2-1,3 тысячи рублей на полке. Но и в целом все подорожало, и импорт подорожал сейчас за счет этих пошлин, поэтому, наверное, 1,3 тысячи рублей не страшно. Но этот проект я рассчитываю вдолгую, есть четкое понимание, сколько будем окупать те инвестиции, которые вложили. Всегда, когда вы на бумаге считаете и смотрите цифры, они отличаются от жизни. На бумаге я вижу, что там минимум восемь лет окупаемости, а в жизни, я думаю, если за 15 лет это окупится, буду счастлив.

Откуда берутся деньги на такие длинные и долгие проекты?

Рем Акчурин: Сейчас благодаря поддержке государства есть льготное кредитование.

И такое долгое, да?

Рем Акчурин: Да, по низким ставкам. Мы как сельхозтоваропроизводители сейчас получили кредит под 3% на семь лет. Есть масса грантовых поддержек, «Агропрогресс» грант на 20 млн рублей, «Агротуризм», сейчас Минсельхоз запустил очень хорошую программу, там тоже можно получить до 10 млн рублей.

Вы сказали, что сейчас, на самом деле, самое время для тех, кто хочет начинать, потому что условия для старта такие, которых не было, когда вы начинали, но сложнее дойти до покупателя, вернемся к этому, почему сложнее дойти до покупателя?

Рем Акчурин: Так сложилось, что в сентябре 2022 года, наверное, уехал основной наш потребитель, люди, у которых были деньги, эмигрировали. Многие из них сейчас уже начали возвращаться. Но они, к сожалению, начали возвращаться из-за того, что деньги закончились. Вино — не продукт первой необходимости, если нет денег, человек пойдет в первую очередь мяса купит, а не бутылку вина. Продажи падают сейчас в целом.

Тем более вина более высокого уровня.

Рем Акчурин: Я так скажу, вина, которые я сейчас произвожу, наш потребитель — это всего 5%, которые могут, хотят и которым это интересно, 95% людей, к сожалению, наверное, не имеют возможности или не сильно разбираются, и им важна цена, вино определяют по цене.

Что касается продаж, вы говорите «полка», я прочитал у вас, что виноград выращивается уже какое-то время, сейчас уже производите собственное вино в бутылке, вы говорите, что масштаб вас не интересует, вы хотите дойти максимум до 60 тысяч бутылок, кстати, сейчас сколько, сколько до 60 тысяч?

Рем Акчурин: В прошлом году было 42 тысячи, в этом году я уже вывел на 60.

Такими объемами полки-то вообще не интересуются, полки интересуются большими объемами.

Рем Акчурин: Мы не идем в сети, потому что для сетей 42 тысячи — это вообще не объем. У нас канал сбыта — это HoReCa, отели, бары, рестораны, винные бутики. Почему я говорю про 60 тысяч бутылок, это комфортный объем...

Для ваших 42 гектаров?

Рем Акчурин: Нет, у нас на сегодняшний день 73 гектара, основную часть винограда мы продаем в виде винограда, у нас есть коллаборация с другими заводами, наш виноград используется под другими торговыми марками. Но моя цель в 60 тысяч бутылок — это комфортный объем. И лучше расти в качестве, а не в количестве.

Вы хотите весь свой виноград все-таки сами превращать в вино?

Рем Акчурин: Весь нет, не хочу.

А почему?

Рем Акчурин: Невозможно проконтролировать более 60 тысяч. Когда я учился в Германии, очень много ездил к коллегам по разным винным хозяйствам, я обратил внимание, маленькие семейные хозяйства до 60-70, максимум 80 тысяч бутылок в год — это самые интересные хозяйства. Вообще, в Германии считается, если в семье есть 12 гектар виноградников — это уже богатая, обеспеченная семья. Они контролируют весь цикл полностью сами, основная работа происходит на виноградниках, полностью все контролируют сами в подвале, то есть без наемных менеджеров, без наемных работников.

Вы мечтаете именно о таком, хотите иметь свое...

Рем Акчурин: Именно, да, приятнее работать с качественным продуктом. Когда-то у меня был период, я этот период называю фитнесом, когда производятся миллионы бутылок, но вы уже к вину не прикасаетесь, вы работаете как менеджер, который решает вопросы с сетями, договорами, с судами, штрафами. Это неинтересно, то есть вы делаете вроде миллионы бутылок, но качаете мышцы, при этом ничего не зарабатываете, на самом деле, или зарабатываете мало.

Смотрите, по немецким меркам, как вы сказали, вы уже очень состоятельный человек, у вас не 12 гектаров, у вас 70.

Рем Акчурин: Нет-нет, тут идея посадить виноградники — это была идея моего папы, у которого в планах было вообще посадить 300 гектаров, он работал на крупном предприятии, и у предприятия не было своего сырья. И он хотел хотя бы там часть сырья выращивать сам. Слава богу, у нас не произошло 300 гектаров. На сегодняшний день, если бы я начал заново и начал с высадки виноградников, я бы посадил максимум до 20 гектаров, это максимум.

Почему такие самоограничения?

Рем Акчурин: Потому что не хочется работать с большими объемами, хочется контролировать полностью весь процесс от начала, от лозы до бокала.

То есть у вас семейное предприятие или все-таки вы нанимаете?

Рем Акчурин: Нет, мы нанимаем, но изначально, когда мы закладывали виноградники, мы уже понимали и четко осознавали, что будут проблемы с рабочими на виноградниках, это очень тяжелый труд, молодежь не стремится работать на земле. Поэтому мы изначально закладывали максимальную автоматизацию, механизацию, чтобы по максимуму постараться уйти от ручного труда. Виноградники закладывались с помощью специальной посадочной машины, то есть это лазерная машина, которая высаживает идеальный ровный ряд. Чем правильнее, чем ровнее геометрия виноградника, тем проще потом техникой механизировать и оптимизировать все процессы дальше.

Я сразу вспомнил из детства, кто примерно в моем поколении, помнят фильм с Челентано, где там он как раз винодел, к нему приходит бухгалтер и рассказывает, есть машина, пресс, показывает ему расчет, что это будет значительно выгоднее, а все заканчивается его знаменитым танцем, где он жмет ногами, и решил уволить бухгалтера в результате.

Рем Акчурин: Прогресс идет вперед, и у нас есть очень много машин, автоматов, которые облегчают многие вещи. Но все равно остаются, да, какие-то операции, которые возможно провести только вручную, поэтому у нас восемь постоянных сотрудников, которые живут на виноградниках.

Но это тоже надо иметь призвание, любовь, потому что если ты это не любишь...

Рем Акчурин: Надо как минимум иметь желание, то есть, если у вас есть желание научиться, обучить несложно, если есть желание, все получится.

Вернемся к технике и не только. Крым под санкциями с 2014 года, но вся Россия не под такими была в это время санкциями. Какие у вас посадочные материалы?

Рем Акчурин: Проблема случилась в 80-х годах, когда началась антиалкогольная компания, и вся наука остановилась. На самом-то деле, в советские времена было потрясающее развитие, была фундаментальная наука, были исследования и селекции, да. Но из-за антиалкогольной кампании вся история потухла, а мир-то дальше развивался. И сейчас питомники, которые находятся в Европе, они, к сожалению, очень далеко от нас. Да, у нас есть местные питомники, но это тоже очень длинная история, очень дорогая история.

И требует большого терпения и много лет, пока получится тот самый образец посадочного материала, который можно будет высаживать.

Рем Акчурин: Безумного терпения, там есть масса нюансов. У нас есть шанс сейчас это все восстановить.

Шанс связан с тем, что нам сложно теперь купить?

Рем Акчурин: Да. Мы видим, что в отрасль вкладываются деньги, не только в отрасль, но и в научное сопровождение этой отрасли. Это важно, такого не было очень давно, то есть как бы всю науку похоронили. Сейчас наука возрождается.

Некоммерческое дело в данном смысле?

Рем Акчурин: Нет.

Это не бизнес финансирует, чтобы получить конкретный результат через пять, через 10 лет?

Рем Акчурин: Где-то частично бизнес финансирует, но и государство стало финансировать развитие науки. Когда я приехал в Германию, мой профессор сразу у меня спросил, видя, что иностранец: «Ты откуда?» Я говорю: «Я из Крыма». Он говорит: «Здорово, у вас там институт «Магарач» есть». Я говорю: «Конечно есть, у меня там еще дедушка работает». Он отвечает: «Почему вы остановились? Мы до сих пор берем исследования ваши 80-х годов, которые вы проводили, но уже там на современном оборудовании как бы повторяем это все». То есть насколько, представляете, было все фундаментально и до сих пор интересно, чем мы там занимались в 80-х годах.

Откуда у вас посадочный материал и как вы его получаете сейчас, вам он нужен каждый год?

Рем Акчурин: Нет, мы свой основной массив посадили в 2007 году. Мы все тогда завезли из Франции, из питомника Гийом, очень знаменитый питомник в мире саженцев. Они в пятом поколении занимаются именно селекцией винограда, то есть ребята очень глубоко, очень хорошо уже изучили это.

Опять же, годы, которые на это уходят, не были выброшены зря, они плодоносят, а это годы, чтобы получить селекционный материал?

Рем Акчурин: В 2007 году мы посадили, и дальше уже все зависит от того, как вы эксплуатируете виноград, виноградник. Если максимально перегружаете, хотите собрать много винограда, обрабатываете его всеми возможными и невозможными пестицидами, гербицидами, то, наверное...

Скоро надо будет пересаживать.

Рем Акчурин: Да, 25 лет — это максимальный срок эксплуатация виноградника при интенсивном использовании.

А если при бережном?

Рем Акчурин: Если бережно относиться к этому, то есть лозы, которые и 70, и 80 лет еще плодоносящие и хорошие.

Потом от них вы можете уже что-то брать и дальше самостоятельно жить с этим выращенным или все равно?...

Рем Акчурин: Нужно делать самим саженцы. Мы можем брать материал, но все равно лучше это делать на питомниках, у которых есть прививочные пункты, которые это все гораздо чище, красивее и правильнее сделают.

Кроме Западной Европы, где это еще можно?

Рем Акчурин: В России сейчас началось развитие питомников, в том числе появляются хорошие питомники, и я думаю, имея те технологии и знания, которые сейчас в Европе, два-три года — и наши питомники смогут производить хорошие, правильные вещи.

Опять же, прочитал у вас, что вы, когда учились, специализировались на игристом вине и подбирали свой виноград, участок подбирали для того, чтобы делать именно игристое. Но в продаже я игристого вина не обнаружил.

Рем Акчурин: Ответ на первый вопрос.

Игристое вино появится, но, видите как, то есть вино, которое мы производили до 2023 года, это все производилось у наших коллег на другом предприятии под моей маркой. То есть я свой виноград продавал ребятам, у которых есть лицензия, и под их лицензией производил вино. Другого легального пути нет, либо вы строите свой завод, привозите все оборудование, получаете лицензию и начинаете производить. В этом году удалось вытащить все оборудование из-под санкций, притащить его сюда, смонтировать, запустить и получить лицензию. С этого года мы начинаем официально производить вина под собственной лицензией, и мы сейчас закладываем игристое. Первое игристое выйдет в ноябре 2024 года, а вообще в планах выпускать игристое минимум трехлетней выдержки, то есть основная партия игристого начнется уже с 2026 года.

Рем Акчурин: Это к тому, что в вашем ремесле, в вашей профессии надо во всем запастись терпением.

Знаете, как тоже мои профессора говорили, если ты посадишь виноградники, считай, что твоему внуку повезло. У меня так же, наверное, получается, то есть папа посадил, я там все доделаю, дострою, рассчитаюсь по своим кредитам, сыну или дочери уже, наверное, будет проще.

Рем Акчурин: Никто не должен никого заставлять. Видя, как мы живем, как мы работаем, они очень любят приезжать на виноградники. Я думаю, что это произойдет аккуратненько, как со мной, будут заниматься. Дочь интересуется, часто со мной ездит, сын интересуется, тоже помогает делать многие вещи. Конечно, я хочу, чтобы они продолжали, посмотрим, как оно будет.

Вы сказали, что условия улучшились для того, чтобы всем этим заниматься, но что нужно было бы еще сделать, может быть, онлайн-торговлю, о чем многие говорят, потому что такой штучный товар не идет на полки, ему лучше дойти до своего покупателя как-то напрямую?

Рем Акчурин: Онлайн-торговля сейчас сильно обсуждается, я думаю, что мы к этому придем. Что бы еще сделать, уже много чего делается, надо людям больше давать информации, больше доносить, что у нас могут быть прекрасные, замечательные вина, которые на порядок лучше даже европейских вин.